Сказка для ЧайЧая

среда, 27 февраля 2013

20:44

Тиш

От вас еще что-то осталось? о.О

Я двигаюсь медленно. Очень медленно, словно на ноги и на руки кто-то нацепил мне гири. Это так... кто-то давно сделал это. Слепой, я не могу предотвратить этого. Я давно перестал видеть людей. У меня не осталось шанса однажды снова открыть глаза и сказать: "Эй, ты! Что ты здесь делаешь? Ну хорошо, садись, я расскажу тебе что-нибудь..."
Медленно я нашариваю подлокотник кресла, с трудом усаживаясь, слушая, как хрустят от внезапного движения одеревеневшие суставы. Мне страшно даже подумать, что однажды я сяду вот так в кресло и никогда больше не поднимусь. Но с каждым днем, с каждым часом я начинаю осознавать, что мне осталось совсем немного. Этот момент все ближе. Я не знаю, что заставило меня сейчас двинуться к креслу, протянуть руку вперед...
Светлые волосы... я точно знаю, они светлые, словно седые. Едва заметная улыбка скользит по моему лицу, неловко касается губ, и я снова забываю выдохнуть.
- Я уже не помню, когда последний раз рассказывал для кого-то, - говорю, а хочется плакать, но сухие глаза уже никогда не будут на это способны, - дай мне куклу. Ту, что слева... дай мне ее.
Чужие руки берут мою куклу, отдают ее мне, на несколько мгновений касаясь моих ладоней. Я вздрагиваю, случайно вспоминая...
- Посмотри, - я снова отгоняю мысли, - видишь... у нее тоже была вера...

- Ты... ты принес? - его дрожащий голос обрывается под порывами ветра.
Здесь, в темноте узкого переулка, постоянно гуляют сквозняки, поднимая в воздух обрывки исписанных мусорных листов. Здесь, в тишине голых кирпичных стен и коробок из гипсокартона, сегодня мерно выстукивают нечеткий ритм три сердца. Одно из них стучит ровно, почти уверенно, точно знает, в каком направлении ему надо гнать кровь. Сердце другого постоянно срывается на бег, быстро выстукивает короткие ритмы, похожие на азбуку Морзе. Точка. Точка. Точка. Тире. Тире. Тире. Точка. Точка. Точка. А третье сердце... третье сердце уже почти не бьется. Маленькая фигурка, закутанная в в серый плед, прислонилась к стене и несколько минут назад сползла по ней на темный холодный асфальт, покрытый ровной коркой тонкого, как бумажный лист, льда.
- Принес, - он кивает в ее сторону, смотрит немного испуганно и взволнованно, - как она?
- Плохо, - ответ короткий, но оттого не менее ясный, - ей немного осталось. Она не выдержит.
- Мы... мы не можем ничего сделать? - вопрос, который он задавал уже десятки тысяч раз. Но ответ всегда был один.
- Только немного оттянуть. Снова... много принес?
- Нет, всего три...
- Три? Так... так мало? Неужели...
- Да, они не собираются больше давать нам в долг. Боже... дай нам сил дотерпеть до весны. Там станет легче.
- Три... три... это так мало. Я думал, они дадут хотя бы шесть. По два на нос... и можно было бы жить. Может, ты...
- Эй! Я и так невероятно выкручивался, чтобы нам дали хотя бы эти три! Радуйся, что у нас есть хотя бы это!
- Да-да, прости... я просто измучился...
- Мы все измучились. Ничего... только бы дожить до весны.
Он берет из дрожащих рук маленькую коробочку, они вдвоем подходят к сжавшейся на асфальте фигурке, садятся рядом на корточки. Он высыпает три тонкие короткие палочки на руку, подносит к ее лицу.
- Очнись! Смотри! Смотри! Все будет хорошо... скоро ты получишь, что нам так нужно. Потерпи немного. Чуть-чуть.
Тонкие дрожащие пальцы возвращают две темные палочки обратно, последняя остается на ладони. Он неуверенно перекатывает ее. Теперь, когда их запретили... уже несколько лет, как запретили, жить с каждым сезоном становится сложнее. Дикая зависимость заставляет пускаться во все тяжкие, чтобы добыть хотя бы пару таких маленьких палочек, в которых - жизнь.
Одной палочки хватит ненадолго... но, может, потом удастся протянуть еще какое-то время. Он заряжает ею футляр. Несколько нервных нажатий на поршень большим пальцем. Снова как азбука Морзе. Снова надежда на спасение. Он сглатывает, глядя на свои руки. Тонкая игла касается кожи на подушечке указательного пальца. Сначала только проверить.
Он с упоением чувствует, как острая грань прокалывает кожу на пальце, и тут же отнимает руку.
Закусив губу, он садится на асфальт рядом с ней и начинает.
- Боже! - руки дрожат. Первая порция удовольствия пробегается по нервным окончаниям, заставляя задрожать. Внутренности сжались в комок, а потом отпустило... он расслабился и заулыбался. Глаза его заблестели легким безумием. Так всегда бывает, когда начинаешь их принимать.
Второй садится рядом, достает вторую палочку, заряжает...
Они сидят с двух сторон от нее, с упоением и наслаждением глядя на распускающиеся под их руками серые цветы, темные ночи, неведомых зверей и людей, которых они никогда не знали. Первый тихо засмеялся.
- Как хорошо! Как хорошо!!! - руки начали дрожать сильнее, первая волна наслаждения прошла, пошла волна эйфории.
Сначала один, потом второй тихо застонали от удовольствия. Они не заметили, как тонкая бледная рука сначала потянулась к коробочке с оставшейся палочкой, а потом замерла...
Они не замечали ничего вокруг. Приход длился не меньше часа. И в этот час им было хорошо. Так хорошо, что они забыли про озноб и голод. Про запреты, законы, гонения... про все на свете. Были только они и разворачивающийся перед ними серый мир.
А когда оно закончилось, оба одновременно обессиленно оперлись о стену и посмотрели на фигурку, что была между ними.
Она лежала на асфальте и не двигалась. Ее сердце последний раз стукнуло около пятнадцати минут назад. Она не выдержала. Она не сумела даже дотянуться до вожделенной коробочки.
- Ты... ты... сказала... бы... ты должна была сказать, - первый наклонился к ней, медленно поднял ее и прижал к груди, - я бы зарядил тебе... вложил в руку... почему ты не сказала?
Второй поднял случайно вывалившийся клочок бумажки, где синими чернилами были написаны несколько слов.
- Она не хотела принимать, - пробормотал второй, - она знала, что ей осталось недолго. Она оставила нам... боже...
- Зачем?! Зачем?! Зачем?!?!?! - он зарыдал, прижимая ее к себе.
Завывшая за поворотом сирена заставила второго вздрогнуть: он обернулся назад, закусил губу.
- Пойдем! Оставь ее! Ей теперь все равно. Нам пора уходить!
- Нет... я не хочу оставлять ее здесь. Мы... мы же можем... мы...
- Нет! У нас нет времени!!!
...
- Чертова накроманка, - один из прошедших пнул ее хрупкое тельце, - которая уже по счету за этот месяц?
- Двадцать первая, - кивнул другой, хмыкнув, присел рядом, оглядывая, - хорошенькая была.
Он медленно водил взглядом по чертам лица, волосам, плечам... хмыкнул и поднялся.
- К черту, не будем убирать. Мусорщик придет, все очистит.
Ушли и эти.
Осталась только она, лежа лицом к кирпичной стене, потянувшаяся к темному листку. А ее рука долго еще мертвой хваткой зажимала в руке...

...карандаш...