От вас еще что-то осталось? о.О
Я все еще не могу видеть... но, кажется... мне есть для кого видеть. И я делаю все возможное, чтобы научиться видеть кожей... чтобы снова стать тем кукольником, которым я был раньше. Вернуть то, во что я когда-то верил. Куклы. Они не предают. Потому что они никогда не были верны. Хотя иногда мне начинает казаться, что они единственные, кому нужно мое зрение. Я ведь единственный, кто может за ними ухаживать. Да только им наверняка все равно. И... знаете... это даже к лучшему. Иногда я боюсь, что, прозрев, я никого не увижу рядом с собой.
А сейчас... в моих руках была кукла. Я держал ее обеими руками, периодически подя пальцами по ее изъеденному временем лицу, по ее подранной одежде. Мне предстояло ее починить. И я пока не знал, как. Я возвращался... все-таки, куклы меня ждали...
Как он жил? Никак. У него не было жизни в принципе. Да, и какая жизнь может быть у того, кто никогда не знал, что это такое? Нет. Он не был мертвецом, нечистью или каким бы то ни было мифическим существом. Он был человеком. Самым обычным человеком. Только без жизни. Он... словно чебурашка, работал манекеном в витрине магазина, жил в телефонной будке...
Просто маленький и никому не нужный человек, мечтающий стать героем. Даже не человек. Человечек. Человечишко. Он искренне верил, что однажды сможет изменить мир к лучшему. Он верил, что...
Да, какая разница, во что он верил? Все равно он знал, что всему этому никогда не суждено было сбыться.
Самое смешное... вы не поверите - его даже любили. Скажем так, многим нравилось то, что он говорил, сидя на пороге магазина, пьяный вусмерть, с совершенно остекленевшим взглядом.
- Скажи, ты действительно считаешь, что сможешь изменить мир?!
- Да.
- Каким образом?! Ты же ничего не можешь.
- Конечно, не могу. Люди могут.
- Но им это не нужно.
- Кто сказал, что не нужно? Нужно! Просто они сами этого признавать не хотят!
- И не признают.
- Признают.
- Нет.
- Да.
- Нет.
- ДА!!!
С ним невозможно было спорить, когда он был пьян. А когда он был трезв, он молчал. И играл роль манекена. И продолжал верить, что однажды мир изменится. Что однажды он сам изменится. И изменит этот мир к лучшему.
А однажды... в один прекрасный зимний вечер, когда он возвращался в свою крытую телефонную будку, чтобы скоротать там ночь, потому что денег на выпивку не было, какая-то тень мелькнула за его спиной. Он не обратил внимания, кутаясь в потрепаный полушубок, пожалованый некогда ему "с барского плеча".
Уже запираясь в будке, он услышал чьи-то приглушенные свежевыпавшим снегом шаги. И громкий, полупьяный голос.
- Эй, там! Хорош занимать телефон! Мне надо позвонить!
- Слушай, валил бы ты отсюда, - ответил тогда он на стук в стеклянную дверь будки, - не видишь, занято тут.
- Слышь, ты! - резкий удар в стенку будки, - пусти позвонить, те говорят!
- Последний раз говрю! Вали! - то ли рявкнул, то ли взвизгнул он.
В тот же момент послышался грохот. Пьяный "собеседник" его в ярости повалил будку. Стекло взорвалось. Один из осколков попал ему в шею. Один в глаз... остальные просто изуродовали лицо и все открытые части тела...
Только ему было уже все равно.
Пьяный, поваливший будку пробормотал:
- Господи Иисусе... - перекрестился и сбежал. Так просто и банально. Как происходит большинство смертей.
А рядом с ним присела уже немолодая женщина, с седыми, убранными в пучок волосами. Присела и сказала:
- Ну, что же... даже Иисус...
А сейчас... в моих руках была кукла. Я держал ее обеими руками, периодически подя пальцами по ее изъеденному временем лицу, по ее подранной одежде. Мне предстояло ее починить. И я пока не знал, как. Я возвращался... все-таки, куклы меня ждали...
Как он жил? Никак. У него не было жизни в принципе. Да, и какая жизнь может быть у того, кто никогда не знал, что это такое? Нет. Он не был мертвецом, нечистью или каким бы то ни было мифическим существом. Он был человеком. Самым обычным человеком. Только без жизни. Он... словно чебурашка, работал манекеном в витрине магазина, жил в телефонной будке...
Просто маленький и никому не нужный человек, мечтающий стать героем. Даже не человек. Человечек. Человечишко. Он искренне верил, что однажды сможет изменить мир к лучшему. Он верил, что...
Да, какая разница, во что он верил? Все равно он знал, что всему этому никогда не суждено было сбыться.
Самое смешное... вы не поверите - его даже любили. Скажем так, многим нравилось то, что он говорил, сидя на пороге магазина, пьяный вусмерть, с совершенно остекленевшим взглядом.
- Скажи, ты действительно считаешь, что сможешь изменить мир?!
- Да.
- Каким образом?! Ты же ничего не можешь.
- Конечно, не могу. Люди могут.
- Но им это не нужно.
- Кто сказал, что не нужно? Нужно! Просто они сами этого признавать не хотят!
- И не признают.
- Признают.
- Нет.
- Да.
- Нет.
- ДА!!!
С ним невозможно было спорить, когда он был пьян. А когда он был трезв, он молчал. И играл роль манекена. И продолжал верить, что однажды мир изменится. Что однажды он сам изменится. И изменит этот мир к лучшему.
А однажды... в один прекрасный зимний вечер, когда он возвращался в свою крытую телефонную будку, чтобы скоротать там ночь, потому что денег на выпивку не было, какая-то тень мелькнула за его спиной. Он не обратил внимания, кутаясь в потрепаный полушубок, пожалованый некогда ему "с барского плеча".
Уже запираясь в будке, он услышал чьи-то приглушенные свежевыпавшим снегом шаги. И громкий, полупьяный голос.
- Эй, там! Хорош занимать телефон! Мне надо позвонить!
- Слушай, валил бы ты отсюда, - ответил тогда он на стук в стеклянную дверь будки, - не видишь, занято тут.
- Слышь, ты! - резкий удар в стенку будки, - пусти позвонить, те говорят!
- Последний раз говрю! Вали! - то ли рявкнул, то ли взвизгнул он.
В тот же момент послышался грохот. Пьяный "собеседник" его в ярости повалил будку. Стекло взорвалось. Один из осколков попал ему в шею. Один в глаз... остальные просто изуродовали лицо и все открытые части тела...
Только ему было уже все равно.
Пьяный, поваливший будку пробормотал:
- Господи Иисусе... - перекрестился и сбежал. Так просто и банально. Как происходит большинство смертей.
А рядом с ним присела уже немолодая женщина, с седыми, убранными в пучок волосами. Присела и сказала:
- Ну, что же... даже Иисус...
...умирал за других...
