Приняла решение уходить с дайров. Пара недель еще, чтобы стащить из этого днева то, чего у меня нет на руках. И все. Возможно, останусь тут как висящий акк, но без днева уже, чтобы читать некоторых важных мне ребят. Но факт остается фактом.
Еще один текст по Цене Свободы. Задумке уже месяца полтора, кажется. Наконец, раздродилосьСегодня все идет как-то не так. И встаешь ты не с той ноги. И с утра пораньше тебя посылают найти какой-то очередной предмет, до которого тебе нет никакого дела. Ты медленно поднимаешься с кухни, где только что был на удивление скудный завтрак, и идешь в библиотеку. Что там у них на этот раз? Статуэтка мудреца? Книжка очередного сказочника? Или, быть может, мы снова собираем какую-нибудь музыку? Все, чего тебе на самом деле хочется - это отдохнуть. Но делать нечего. Ты останавливаешься перед дверью и задумчиво смотришь на дверную ручку. Сколько раз уже она была нажата? Сколько раз тебе приходилось платить кровью за то, чтобы пройти сюда? Но это уже вошло в привычку. Ты протягиваешь руку к двери, собираясь привычным жестом открыть ее, а потом зажать раненую ладонь другой прежде, чем вытечет хоть капля крови. У тебя уйма времени. Ты помнишь местоположение всех предметов в этой комнате, хоть библиотека и не самая легкая для прохождения. Ты уже почти заходишь, когда... - Собираешься пройти библиотеку? - предварительный треск динамиков заставил твою руку дрогнуть. Когда Кукловод начинает говорить, это не к добру, - ну что же. Я усложню тебе задачу. У тебя тридцать секунд на все. Успеешь - твое счастье. А нет... твои проблемы. Тридцать секунд? Такое уже было. Ты достаешь часы, приготавливаясь активировать их, снова протягиваешь руку и с какой-то тревогой замечаешь, как дрожат... твои руки. Сердце в груди сжимается из-за какого-то смутного и неприятного предчувствия. Почему-то в памяти всплывает эпизод, когда Кукловод приковал в библиотеке Джека. Но ты усмехаешься нервно, отгоняя эти воспоминания, и заходишь. Тут же, мгновенно активируешь часы. Лошадь там, за шторой. Статуэтка Будды под столом. Персик на полу, за креслом. Господи, кто догадался положить еду на пол? Так... не отвлекайся. Игральная кость на краю дальнего дивана. Кубок на верхней полке, снова скрытый петлей висельника. Метроном на подоконнике. Модель автомобиля на балконе в углу. Палитра под дальним диваном. Штурвал за подушкой на кресле. Рыцарь около камина. Как он не расплавился еще от жара? Конверт здесь, на столе. Тут же подзорная труба. Фотоаппарат там же, где был кубок. Глобус на полу, совсем рядом. Статуэтка кошки на камине. Ты чудом не попадаешь из-за дрогнувшей руки под меч. Пластинка, наполовину скрытая за картиной. Газета... вон она торчит. Ты тянешься к ней и понимаешь, что тебе не хватает одной секунды. Ты заканчиваешь испытание за тридцать одну. - Ну, не повезло, - вздыхаешь ты и направляешься обратно, забыв, что тебя просили найти, - в следующий раз. Ты идешь к двери, затылком ощущая усмешку Кукловода там, за границами камер. И от этой представленной внутренним взором усмешки у тебя бегут мурашки по спине и холод неприятно сковывает позвоночник. Ты дергаешь ручку двери и с ужасом понимаешь, что она не поддается. Дверь не открывается. В висках твоих начинает стучать кровь, и тебе кажется, что время все еще идет. Ты судорожно оглядываешься, пытаясь понять, что еще тебе нужно найти, чтобы закончить испытание. Но... смех напополам с треском динамиков останавливает тебя и заставляет посмотреть в камеру. - Ты не понимаешь, что такое свобода, - произносит Кукловод. Звук его голоса кажется тебе скрипом плохого мела о плохую доску, режущим уши и самое твое сознание, - испытания стали для тебя обыденными. Я вижу, тебе надоело бороться. Это вошло в привычку. Так не должно быть, Перо. Я хочу научить тебя ценить то, что есть, и стремиться к большему. Эта дверь не откроется для тебя просто так... Ты вздрагиваешь от этих слов. Ты быстро оглядываешься, все еще не веря в это. Но испытание закончилось. В комнате воцарилась тишина и только треск пламени в камине нарушал ее. Ты осматриваешь помещение, из которого не можешь выйти, и оно кажется тебе безжизненным склепом. Но у тебя есть надежда. Вдруг тебе поможет кто-нибудь? Ты вновь разворачиваешься к двери и принимаешься стучать в нее кулаками и кричать. Звать на помощь. Джим, Джек, Дженни... может, Тэн? Она ведь где-то рядом... или, быть может, даже Райан? Хоть кто-нибудь. Ты бьешь так уже минут десять, когда с той стороны двери ты слышишь: - Не пытайся, - голос Билла заставляет тебя вздрогнуть и замереть, - с этой стороны дверь тоже не открыть. Мы попробуем что-нибудь сделать. Не бойся. - Билл, - бормочешь ты, не зная, что сказать и о чем попросить. Паника мешает тебе собраться с мыслями. Но слова старого подпольщика отрезвляют. Там, с другой стороны снова воцаряется тишина, а ты медленно поворачиваешься и идешь к дивану...
...сколько прошло времени? Сколько прошло времени... сколько? Ты не знаешь. Тебе кажется, ты сидишь здесь вечность. Ты уже знаешь каждую черточку на полу и потолке. Ты уже досконально знаешь каждое пятно от кислоты, которой Джек пытался растворить цепь. Иногда к двери подходит кто-нибудь. Не важно кто. Кто-то окликает тебя по имени, и ты каждый раз бросаешься к двери, в истерике умоляешь помочь тебе. А там, за дверью, тебя успокаивают. Иногда это Джек, иногда Джим, иногда Тэн. Ты знаешь, что иногда там, за дверью, молча стоит Райан. Тэн, Алиса, Билл... кто-то еще. Каждый приходит подбодрить тебя. Но... первое время это помогает, а потом. Потому ты начинаешь сходить с ума. Закрытая дверь, и люди. Люди, которые в несколько раз свободнее тебя. Ты уже почти ненавидишь их. Ты ненавидишь их даже больше, чем Кукловода. Потому что их свобода гораздо менее относительна чем даже его. Тем более чем твоя. Ты сходишь с ума. Ты оглядываешь окна, с каким-то тоскливым отчаянием ты смотришь на камин, представляя, как ты выбираешься на волю через дымоход. Ты затыкаешь уши, когда внезапно начинают потрескивать динамики. Ты с криком бросаешься на дверь, когда слышишь кого-то за ней. Ты кричишь на них, обвиняешь их, обещаешь им отомстить. Ты теряешь себя...
- Ты чувствуешь, Перо? - голос Кукловода вырывает тебя из полуобморочного сна, ты поднимаешь голову и непонимающе оглядываешься, - ты видишь эту грань между свободой и тем, что представляешь ты? - Что тебе нужно? - ты не можешь реагировать. Ты не вскакиваешь с дивана, не огрызаешься, не думаешь. - Ты хочешь выйти? Ты собираешься бороться?...
Дверь щелкает тихо. Ты не замечаешь этого, проходя очередное испытание, буквально вслепую находя предметы. Ты не оглядываешься. Ты не видишь, как открывается дверь, исцарапанная с твоей стороны и избитая, истерзанная инструментами, с другой. Ты не слышишь шагов. Не слышишь, как за твоей спиной останавливается Райан. Для тебя все обрело иной смысл. И тишина стала тебе слишком привычной, чтобы реагировать на практически неслышные звуки. Ты в них уже не веришь. Не веришь. Ты оборачиваешься только тогда, когда Райан кладет руку на твое плечо. - Идем, - произносит он спокойно и тихо. Ты смотришь на него и медленно киваешь. Ты выходишь из комнаты без истерики. Ты не чувствуешь счастья освобождения. Ты проходишь по коридору, спускаешься по лестнице и заходишь в гостиную, где собрались почти все, кто пытался тебя освободить. Ты оглядываешь их. Ты видишь, как Дженни сорвалась с места, но ее останавливает Джим, глядя на тебя с каким-то странным сомнением и пониманием. Ты стоишь молча. Ты не говоришь ничего. Это заключение изменило тебя. Это замечаешь не только ты. Это замечают все. И Дженни уже начинает сомневаться в том, что действительно так уж хочет тебя обнять. Ты медленно поворачиваешь голову и замечаешь собственное отражение в стеклянных дверцах шкафа. Оттуда, из отражения на тебя смотрел Кукловод. Ты моргаешь, отгоняя наваждение и, глядя в зеркало, натягиваешь на лицо улыбку, понимая, что данное тебе знание должно остаться только у тебя. Через секунду Кукловод в отражении исчезает. И ты видишь себя. Ты улыбаешься и снова поворачиваешь голову ко всем. Застоявшаяся тишина внезапно взрывается, когда Дженни выкрикивает твое имя и бежит к тебе. Она обнимает тебя за шею. - Мы так волновались! Как он мог?! - начинает причитать Дженни. Ты счастливо обнимаешь ее. Потом смотришь на остальных. Тебе рады все. Все приветствуют тебя, обнимают, радуются. И ты тоже. Ты тоже радуешься. Это закончилось. Ты словно становишься прежним.
Тишина твоей собственной комнаты иногда манит. Ты теперь подолгу сидишь у себя в тишине, закрыв дверь. Оглядываешь комнату и улыбаешься. Ты живешь так же, как всегда. Только... Только где-то внутри тебя. За границей твоей обыденной искренности... Где-то там, в душе, сидит и бьется о грудную клетку... ...твоя личная свобода.
Кукловод|Джек Почти слепой Джек. Учится ориентироваться по звуку, насмешки Кукловода как своеобразная помощь. "Ты обещал свернуть мне шею голыми руками. Я здесь."
текст, даПара шагов сейчас кажется сотней. Общее ощущение пустого дискомфорта, когда глаза словно натерты мылом и твои попытки промыть их каждый раз заканчиваются неудачей. Джек идет тяжело. Каждый шаг, как, впрочем, и вдох, дается ему с болью. Казалось бы, что может заставить его все еще чего-то желать? Что может заставить его делать новые шаги вперед, не останавливаться. Но он идет. Он продолжает идти, не смотря ни на что. Смешно звучит... "не смотря". Джек ведь... не видит. Почти ослеп. Почти умер. Почти сдался. Он медленно проходит до гостиной, по пути касаясь кончиками пальцев стены, дверного косяка. Он останавливается на пороге, вспоминая расположение мебели в этой комнате. Последнее время он все чаще приходит сюда, в гостиную, к брату, который продолжает поддерживать и лечить. Вот... где-то справа дышит жаром пламя в камине, обойти подальше, успеть наклониться, чтобы коснуться рукой и не напороться на низкий журнальный столик. Случайно поднять мыском край ковра... Джек оступается и почти падает, но чудом сохраняет равновесие, поднимая ногу выше, чтобы перестать цепляться за этот ковер. Он доходит до дивана и садится. Джима в комнате нет. Шум дождя за окном способен рассказать только о погоде там, снаружи. Но младший Файрвуд никак не может определить, какое же, черт возьми, сейчас время суток? И уже не важно, что ему не удается найти часы, которые так хранил. Сейчас они ему не помогут. Сейчас ему поможет только человек, который должен быть где-то здесь. Дверь тихо скрипит, когда чья-то рука касается ее, а потом тихо щелкает, закрываясь. Джек вздрагивает и оглядывается скорее по привычке, в надежде увидеть пришедшего человека. - Джим? - правильный вопрос. Очень резонный. Очень логичный, - Джим, это ты? Чуткий, обострившийся из-за слепоты слух улавливает шорох шагов по ковру. - Джим не будет так шутить, - тоже логичное замечание, и Джек вспоминает, что не так давно Билл напоминал таким образом ему о борьбе, - Билл, черт возьми! Я же говорил тебе оставить меня в покое! Человек обходит диван и останавливается позади. Тихий смешок почти на ухо. Такой... такой знакомый смех. Смех, от которого содрогается сознание. Динамики обычно искажают его, но Джек понимает, что не ошибся. - Кукловод! - ярость в голосе, Джек вскакивает с дивана и с разворота пытается ухватить смеющегося, но Кукловод просто делает шаг назад. Одного шага хватает, чтобы Джек промахнулся и чуть было не навернулся через спинку дивана. Но он с трудом удерживается. Конечно, как он не догадался сразу? Кто еще может закрыть дверь и не проходить при этом испытание? Или он тут тоже с каким-нибудь помощником? Очередным Пером, который выполняет его мерзкие указания? - Ты! - выдыхает Файрвуд-младший, поднимается с дивана и, держась за спинку, заворачивает к роялю. - Я, - соглашается невидимый для Джека Кукловод. Он все так же усмехается, делая еще один практически бесшумный шаг в сторону, - что же ты? Потерял дар речи? - Мерзавец! Я убью тебя! - новый всплеск ярости, Джек снова пытается сделать рывок вперед, чтобы ухватить или ударить Кукловода, но тот легко уворачивается. - Правда? - он не скрывает усмешки, интонации его голоса издевательские, - ну так давай. Я даже пришел сюда, чтобы ты смог осуществить свою страшную месть! Он смеется открыто и зло. Он насмехается над раненым и слепым человеком, заставляя его трястись от гнева и беспомощности. Джек останавливается, пытаясь прислушаться к звукам. Он замолкает, надеясь услышать новый шаг Кукловода, определить направление и достать-таки его. - Ну же! Что ты остановился? - Кукловод отходит чуть назад, неотрывно глядя на слепого подпольщика, - ты обещал убить меня? Я здесь. Ну что? Что ты медлишь? После этой фразы он легко и быстро делает шаг в сторону рояля в тот самый момент, когда Джек делает очередной рывок вперед и хватает руками воздух. - Сволочь! Насмехаешься? Издеваешься?! Я убью тебя! - в ярости выговаривает Джек, несколько раз поворачиваясь на месте, а потом хватаясь за все ту же спинку дивана. Ему тяжело даются эти рывки, но он не намерен останавливаться. Кукловод молчит, легко проводит пальцем по клавишам рояля. Джек тут же разворачивается на звук, щурится, силясь увидеть хоть что-нибудь, но это ему не удается. Кукловод в это время заходит за рояль, останавливается, чуть наклоняется вперед и произносит: - И это все, что ты можешь? Ну же! Давай! Ударь меня! Ухвати за горло! Ты же хотел меня придушить? И Джек снова рвется вперед, но напарывается на рояль, не ожидая, что он окажется между ним и его целью. Громкое нестройное звучание клавиш оглашает комнату, когда Джек почти падает на рояль, а потом, опираясь на клавиши, поднимается и пытается отдышаться. - У, да это почти симфония! - снова усмешки, снова издевательство, и Кукловод нарочно проходит рядом с Джеком, пока тот силится подняться. Он нарочно касается рукой плеча Файрвуда и делает два быстрых шага дальше, за его спину. Этого оказывается достаточно, чтобы целью Джека снова оказался воздух. - Мерзавец! - новый взрыв гнева. Только он не поможет словить человека, - мерзавец! Ты только и можешь, что издеваться над слепым? Это доставляет тебе удовольствие?! - Ммм... дай подумать, - Кукловод замирает, но продолжает смотреть на подбирающегося к нему на звук его голоса Джека, - да, ты даже не представляешь, какое удовольствие я от этого получаю! Ты такой беспомощный. И так смешон. И он смеется. Смеется ярко, громко, чтобы Джек мог понять направление и снова попытаться его поймать. И Джек пытается. Он почти чувствует под пальцами ткань одежды Кукловода, но тот отступает в последний момент, и Джек снова почти натыкается на диван, но успевает подставить руки. - О, уже лучше. Еще немного, и ты действительно сможешь меня поймать, - гадкая усмешка сопровождает эти слова. Кукловод продолжает ерничать. - Сволочь! - ее один бросок вперед, но Джек останавливается, когда тень силуэта внезапно отходит в сторону, открывая свет и жар пламени. - Давай-давай! Еще шаг, и ты бы весело горел. Хорошо. Еще чуть-чуть, и я буду в твоих руках, - звук голосов где-то за дверью заставляет отвлечься теперь Кукловода, он оборачивается к двери. И в этот момент Джек предпринимает последнюю попытку, вкладывая в нее оставшиеся силы. Он почти ловит Кукловода за руку, но тот вовремя успевает все-таки вернуть взгляд на слепого Файрвуда и отскочить в сторону, уходя за дверь. - Сволочь!!! - вскрикивает Джек, падая на колени на пол. И почти сразу за этим криком дверь гостиной распахивается, и на пороге появляется обеспокоенный Джим и Перо. Скрытый за дверью Кукловод остается для них незамеченным. Оба бросаются к Джеку, а то в какой-то отчаянной истерике кричит: - Кукловод! Закройте дверь! Он же уйдет! Стой, мерзавец!!! - Перо оборачивается и успевает заметить только как чья-то рука в темноте коридора закрывает дверь гостиной. - Твою мать! - вырывается из уст Пера, но... надо пройти испытание, пока Джим поднимет брата и поможет ему... - Кукловод! Здесь был этот маньяк! Я почти поймал его! - без остановки говорит Джек, пока брат осматривает его и пытается успокоить.
Кукловод уже сидит за своими мониторами, сидит, смотрит, как Джим пытается образумить брата, как он поглядывает в сторону камер, как Джек пытается призвать его, маньяка, к ответу, чтобы он пришел снова... И Кукловод усмехается. Усмехается зло и надменно. И только на одно какое-то мгновение улыбка его меняется и становится мягче...
Это Алексей Комолов. Молодой человек, не имеющий конкретного увлечения и распыляющий свои таланты на все, что кажется ему интересным. Ему снятся крайне неоднозначные сны. Он носит очки, потому что близорук. Он неплохо играет в волейбол, учится играть на гитаре, неплохо поет и сочиняет. Ему 2о лет и он где-то даже учится. Отца своего не знает, мать последний раз видел, когда ему было семь, живет у бабушки, потому что сам пока практически не зарабатывает, но собирается идти поработать официантом так, чисто ради интереса. И он сын Чудовища.
Оставь меня. Отпусти. Я не буду больше играть в эти глупые игры. Оставь меня и прости. Я давно позабыла, как жить по законам мира.
Весь мир повернулся, я, Создав из законов и правил кокон, Сама для себя судья, Сама ведьма вуду - мотаю на свой же локон.
Оставила мир, не свой, а всего лишь этот. Оставила. Пусть его. Мне хорошо и дальше. Кому-то покажутся строки такие бредом, Кому-то покажутся строки такие фальшью.
Куда им! Они никогда не смотрели в небо! Куда им, когда они даже не знают счастья. Как в старом стихе, для меня ты когда-то не был, Теперь вовсе нет. Каламбур. Приехали. Здрастье.
Оставь меня здесь, поползу я своей дорогой, Там много еды, романтично сгорают свечи. Ты смотришь мне вслед? Тебе жалко меня немного? А теплая ночь вновь садится тебе на плечи.
А теплая ночь обнимает за пояс сзади, Целует в плечо и трется виском о шею. Ты знать не хотел, кто за все это мне заплатит - Платить больше некому. И никто не умеет.
Я снова пишу, а бредовые строки тают, Нет смысла в стихах, где ни строчки о смысле жизни. И если бы знал кто, как жить нам в своей Отчизне, Я рифмы придумать не сдюжила в полной мере... Я верила раньше, что я, наконец, умираю. Да что там. Я вру. И сейчас я все так же верю.
Не пишу больше. Ничего не делаю. Умираю. Словно в голову мне закрались шальные мысли. Словно я снова поверила во все эти ады и раи, Только бред это все. И для этого мало жизни.
Не хочу больше. Не желаю. Не стану. Все забросить бы дальше в какой-нибудь долгий ящик. По живому, сижу, зашиваю пустые раны - Оттого-то мне, кажется, кровь становится слаще.
Все впустую. Не верю. Уже не буду. Я спускаюсь Алисой-ли в эту дрянную яму? Белый кролик зарезан. Обыкновенное чудо. Моя жизнь превратилась в дешевую мелодраму.
Пара слов за глаза. И ты веришь в мое спасение. Где-то там вдалеке светит глазом мой идеал. Не смешно, если так. Это глупость, а не служение. Это фальшь из эмоций, неправды слепой накал.